Тень под землей. - Страница 13

Наконец схема была исправлена, и я вновь начал испытания.

Невидимые лучи аппарата скользили по стене.

Водопроводная труба, электропроводка, телефонная линия мелькали на зеленом экране. Видно было четко и хорошо. В поле зрения попал мой чемодан, и я увидел в пространстве, ограниченном черными линиями его металлической окантовки, какой-то кружок, усеченный конус и другой конус поменьше. Мне это было непонятно. Ведь я знал содержимое своего чемодана. Долго я не мог догадаться, что проектировалось на экране. Потом вдруг припомнил: это же бритвенный прибор и кисточка.

Я узнал рамку логарифмической линейки, увидел пуговицы на одежде. Появились тени отверток, плоскогубцев, электропаяльника. Все эти инструменты могли понадобиться, и я взял их на всякий случай.

Луч аппарата бродил по стене соседней комнаты. Я почувствовал себя невидимкой, проникающим в любое запертое помещение.

Я помню, что видел семь замков письменного стола, детали бронзового чернильного прибора, ярко очерченный контур настольной лампы. Она казалась очень странной — без лампочки и абажура.

На зеленоватом мерцающем фоне появился скелет железной кровати. Настроился поточнее — кровать стала видна еще резче. «Вот здесь он лежал», — мелькнуло в голове. Я оторвал взгляд от экрана и вдруг подумал, что сейф может быть замурован где-нибудь в стене соседнего номера. Впрочем, тут же отогнал эту мысль.

Мертвенный свет уличного фонаря разливался по паркету. Свет был неприятный, зеленовато-фиолетовый. Снова я наклонился над экраном и невольно отшатнулся. На экране что-то двигалось.

Я хорошо знал, что в соседней комнате никто не живет, но в зеленом светящемся круге я видел какой-то странный темный стержень, который равномерно раскачивался.

Было такое впечатление, что кто-то стоял посреди комнаты и медленно помахивал тростью.

«Может быть, это призрак хромого старика?» — попробовал я подшутить над собой.

В самом деле, это было бы забавно. При помощи радиотехнического, прибора, созданного на основе последних достижений науки, инженер вдруг обнаруживает привидение, да еще с тросточкой! Случай совершенно фантастический.

Невероятное сочетание техники и старомодной мистической романтики удивляло своей несообразностью. В то же время у меня невольно разыгрывалось воображение. Я представлял себе освещенного отблеском фонаря человека с зеленоватым лицом, он встал с кровати и, глядя на стену стеклянными, остановившимися глазами, задумчиво покачивал перед собой железной тростью.

Именно тростью. О ней мне говорил Федор Григорьевич. Я понимал, что это чепуха, но не мог оторвать взгляда от экрана. Больше того, я злился на себя, представляя, как будут смеяться Андрей и Валя, если им рассказать, что я видел на экране железную трость привидения.

Где-то пробили часы. Действие развивалось, как в старинных романах, о которых вспоминала Валя. Я не знал, сколько было времени. Возможно, и двенадцать. Призрак начал бродить по комнатам. Чем черт не шутит, мог заглянуть и ко мне.

Однако он не спешил, стоял спокойно на том же месте, равномерно помахивая тростью. Странная методичность была в этом движении. Трость раскачивалась, как маятник.

Ну, конечно! Это и был маятник. Маятник больших старинных часов. Я живо представил себе: высокая узкая тумба красного дерева со стеклянной дверцей, я даже мог разобрать на экране аппарата кружок на конце «тросточки», а вверху квадрат циферблата.

Я мысленно пристыдил себя, что дал волю не в меру разыгравшемуся воображению, и снова занялся аппаратом. Он все-таки работал не так хорошо, как мне бы хотелось. В такие минуты, когда остаешься один со своим капризным созданием, представляешь его буквально живым и можешь даже разговаривать с ним, тщетно убеждая строптивый аппарат подчиниться прежде всего законам радиотехники, затем твоему опыту и настойчивости.

Помню, в тот раз я тоже что-то шептал, склонившись над экраном и поминутно заглядывая под панель прибора, где контрольная лампочка освещала скелет конструкции, путаницу цветных проводов, похожих на артерии и вены в анатомическом атласе, конденсаторы сопротивления, катушки контуров — всю ту живую, как мне казалось, плоть, из которой был создан наш аппарат.

— Что случилось с тобой?.. Мало напряжение? Сейчас подбавим, — шепотом говорил я этому непокорному творению и подкручивал реостат. — Так, правильно… Доволен? Но почему у тебя на экране вдруг появились темные полосы? Синхронизация шалит? — Я тут же подстраивал нужный контур. — А это что за новости? Ты стал совсем близоруким? Твой брат видит куда лучше тебя. Проверим напряжение на тиратроне.

Я подключал концы от вольтметра, менял сопротивления и с надеждой смотрел в огромный зеленый зрачок, где отпечатывалось то, чего не видели мои несовершенные глаза.

Наконец мне удалось убрать темные полосы и устранить «близорукость». Направляя объектив на дверь своего номера, я все еще разговаривал с аппаратом:

— Вот теперь правильно. Развертка нормальная… Экран чистый… Посмотрим внимательно, — шептал я, подкручивая ручки напряжений и фокусировки. — Яркость и контрастность вполне подходящие… Только мне не очень нравится светящийся ореол вокруг изображения. Лишний он, брат, лишний.

Я отвернул крышку в одном из отсеков прибора и снова занялся регулировкой. Ореол исчез. Все это, конечно, было не так просто, как я рассказываю. Пришлось заменить конденсатор, подстроить контуры, увеличить напряжение на сетке тиратрона. В конце концов второй аппарат стал работать не хуже своего собрата.